Verba volant, scripta manent
Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный опыт
ТЕАТР
Эта смерть не моя есть ущерб и зачет
жизни кровно-моей, лбом упершейся в стену.
Но когда свои лампы Театр возожжет
и погасит - Трагедия выйдет на сцену.
Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис?
Не пойду! Спрячу голову в бархатной щели.
Обреченных капризников тщетный каприз -
вжаться,
вжиться в укромность - вина неужели?
Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет.
Я не помню из роли ни жеста, ни слова.
Но смеется суфлер, вседержатель судеб:
говори: все я помню, я здесь, я готова.
Говорю: я готова. Я помню. Я здесь.
Сущ и слышим тот голос, что мне подыграет.
Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
здраво мыслит один: умирающий Гамлет.
Донесется вослед: не с ума ли сошед
Тот, кто жизнь возлюбил
да забыл про живучесть.
Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,
бледноликий партер повергающий в ужас.
Эта смерть не моя есть ущерб и зачет
жизни кровно-моей, лбом упершейся в стену.
Но когда свои лампы Театр возожжет
и погасит - Трагедия выйдет на сцену.
Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис?
Не пойду! Спрячу голову в бархатной щели.
Обреченных капризников тщетный каприз -
вжаться,
вжиться в укромность - вина неужели?
Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет.
Я не помню из роли ни жеста, ни слова.
Но смеется суфлер, вседержатель судеб:
говори: все я помню, я здесь, я готова.
Говорю: я готова. Я помню. Я здесь.
Сущ и слышим тот голос, что мне подыграет.
Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
здраво мыслит один: умирающий Гамлет.
Донесется вослед: не с ума ли сошед
Тот, кто жизнь возлюбил
да забыл про живучесть.
Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,
бледноликий партер повергающий в ужас.
Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный опыт
* * *
Облокотясь на бархат ложи,
Закутанная в шелк и газ,
Она, в изнеможеньи дрожи,
Со сцены не сводила глаз.
На сцене пели, танцевали
Ее любовь, ее судьбу,
Мечты и свечи оплывали,
Бесцельно жизнь неслась в трубу,
Пока блаженный сумрак сцены
Не озарил пожар сердец
И призрак счастья... Но измены
Простить нельзя. Всему конец.
Нравоучительно, как в басне,
Любовь кончается бедой...
— Гори, гори, звезда, и гасни
Над театральной ерундой!
Облокотясь на бархат ложи,
Закутанная в шелк и газ,
Она, в изнеможеньи дрожи,
Со сцены не сводила глаз.
На сцене пели, танцевали
Ее любовь, ее судьбу,
Мечты и свечи оплывали,
Бесцельно жизнь неслась в трубу,
Пока блаженный сумрак сцены
Не озарил пожар сердец
И призрак счастья... Но измены
Простить нельзя. Всему конец.
Нравоучительно, как в басне,
Любовь кончается бедой...
— Гори, гори, звезда, и гасни
Над театральной ерундой!
суббота, 06 января 2007
абсолютная кошка
Маски из бумаги - Галерея
Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный опыт
СКОМОРОХ
По копеечной монете
Набросайте счастья мне:
Благо, что на этом свете
Скоморошество - в цене!
Сыплю шутки из кармана:
Не кричи, что горяча...
Сердце плачет от обмана,
Как от раны, по ночам.
Смех - гримасой вызываю...
Объясните: что со мной?
Почему я разрешаю
Ей смеяться над собой?
Всё твердит, что несерьезен,
Что нескладен, не пригож,
И не знатен, и не грозен -
Не престижен ни на грош...
До чего ж ей надо мало!
Смех рассыплю, как горох:
Смейся, старый! Смейся, малый!
Скоморох так скоморох...
По копеечной монете
Набросайте счастья мне:
Благо, что на этом свете
Скоморошество - в цене!
Сыплю шутки из кармана:
Не кричи, что горяча...
Сердце плачет от обмана,
Как от раны, по ночам.
Смех - гримасой вызываю...
Объясните: что со мной?
Почему я разрешаю
Ей смеяться над собой?
Всё твердит, что несерьезен,
Что нескладен, не пригож,
И не знатен, и не грозен -
Не престижен ни на грош...
До чего ж ей надо мало!
Смех рассыплю, как горох:
Смейся, старый! Смейся, малый!
Скоморох так скоморох...
Verba volant, scripta manent
Марионетка
Я – твоя марионетка. Крепки нити на запястьях.
Головой качаю ладно, улыбаюсь по приказу.
Кукла с сердцем из ватина ожила в твоих объятьях.
Слёзы стали просто влагой, а не бусинками стразов.
Распахнуть свою бы душу, полюбить и быть любимой.
Но никто узнать не хочет то, что хочется игрушке
Счастья, радости и ласки. Остаюсь простой Мальвиной,
Что смеется на дуэли Арлекина и Петрушки.
Слезы душат из-под маски из лиможского фарфора,
Наблюдаю за руками, что меня по сцене водят.
Там, за ними – мой хозяин. Я устала от минора…
Быть безвольной безделушкой не по мне. Народ уходит:
На сегодня отыграли роли в дьявольском спектакле.
Снова заперта в кладовке до вечернего аншлага,
А вокруг бездушных кукол из папье-маше и пакли
Трупы. Им лежать на полках просто кажется за благо.
Я вдыхаю ветер жизни, зябко кутаюсь в накидку…
Сверху леска заставляет обнажить плечо. Я внемлю.
Дергай!.. Дергай посильнее, может быть, порвутся нитки -
Я свободной стать успею, прежде, чем упасть на землю.
/Скриган Виктория/
Я – твоя марионетка. Крепки нити на запястьях.
Головой качаю ладно, улыбаюсь по приказу.
Кукла с сердцем из ватина ожила в твоих объятьях.
Слёзы стали просто влагой, а не бусинками стразов.
Распахнуть свою бы душу, полюбить и быть любимой.
Но никто узнать не хочет то, что хочется игрушке
Счастья, радости и ласки. Остаюсь простой Мальвиной,
Что смеется на дуэли Арлекина и Петрушки.
Слезы душат из-под маски из лиможского фарфора,
Наблюдаю за руками, что меня по сцене водят.
Там, за ними – мой хозяин. Я устала от минора…
Быть безвольной безделушкой не по мне. Народ уходит:
На сегодня отыграли роли в дьявольском спектакле.
Снова заперта в кладовке до вечернего аншлага,
А вокруг бездушных кукол из папье-маше и пакли
Трупы. Им лежать на полках просто кажется за благо.
Я вдыхаю ветер жизни, зябко кутаюсь в накидку…
Сверху леска заставляет обнажить плечо. Я внемлю.
Дергай!.. Дергай посильнее, может быть, порвутся нитки -
Я свободной стать успею, прежде, чем упасть на землю.
/Скриган Виктория/
Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный опыт
Verba volant, scripta manent
Коломбина, не помню было или нет. Если было, то удали.
Обходя разложенные грабли, ты теряешь драгоценный опыт
МАСКАРАД
В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.
Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно знакомо.
Молил я подругу: "Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.
Для всех ты останешься вечно чужою
И лишь для меня бесконечно знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома".
Под маской мне слышался смех ее юный,
Но взоры ее не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.
Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеею,
И сдернула маску, и глянула в очи.
Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострасть
И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!"
Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми мое тело, возьми мою душу!
<Июль 1907>
В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.
Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно знакомо.
Молил я подругу: "Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.
Для всех ты останешься вечно чужою
И лишь для меня бесконечно знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома".
Под маской мне слышался смех ее юный,
Но взоры ее не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.
Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеею,
И сдернула маску, и глянула в очи.
Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострасть
И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!"
Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми мое тело, возьми мою душу!
<Июль 1907>
абсолютная кошка
(с) ?
Я Арлекин... В театре без названья -
Играю роли, схожие с судьбой...
Улыбка, маска - вот мое призванье...
Пока я не насытился тобой!
Воспоминанья, край, обрыв, полеты,
Сонм вздохов, тяжесть, легкость бытия,
И нет ответа на вопрос: "О, кто ты?"
Шипит в углу возмездия змея.
Пьеро, я - трагик, пусть мои насмешки
Тревожат слезы властною рукой.
О, Коломбина... с легкой ноткой спешки,
Как пьесой, завладею я тобой,
Твоей душой, влюбленная девица...
О, Пунчинелло, горб свой прибери!
Пьеретта, яду, яду мне - напиться
Хочу из чаши ночи и убийств.
Я зол, о Пульчинелла, словно демон;
И, исчезая в темени ночной,
Вершу одно из сотни преступлений,
Что делит нас, Коко, увы, с тобой...
Шагни в рассвет, коснись моей ладони,
Пусть увлечет тебя безумный вальс...
В руках моих, увы, никто не тронет,
Тебя, что в карнавале родилась!
Я трагик, милая но и - комедиант.
Снимаю маски, не снимая масок,
Щеголь, волшебник, Казанова, франт...
Перчаткой раскрываю образ красок.
Костюм, улыбка, хохот нервный, взгляд, -
Оно моё и навсегда, навечно;
И с пальцев в небо перия летят...
Наивно-больно, кровно и беспечно.
Венеция, о славный город Грёз,
Убийца Ангелов и Демонов - с тобою;
Я не любитель нежных женских слез...
И потому поплачем мы с судьбою...
Наперекор смертям и именам...
Бал! Карнавал! Свет фонарей, одежды,
Навстречу приключеньям, городам,
Уходим без грошей и без надежды.
Commedia dell'arte, правдаль, смех?
Реальные герои - персонажи!...
Печали, сны, убийства, снова грех,
И кто из нас, скажите, в мире краше?
Я исчезаю, только хлопну... - Раз! -
...и гаснут свечи в полумраке будней...
О, как давно вы позабыли нас...
Но не забыли вас мы - нам не трудно.
Сливаются в обятиях Романа
Коварный Арлекин и Коломбина,
Царица масок, смеха и обмана;
Убийца - Я! - и девушка... невинна?
Ах, не смешите... горб свой прибери,
Зануда Пунчинелло с Пульчинеллой,
Тебя не ждет разнузданный Париж,
И в пьесе нашей - ты, увы, столь ценный...
Пьеро, Пьеретта, нежные дитя,
Слезами окропляющие розы...
Играю с вами грубо и шутя,
А вы все льете, льете, льете слезы...
Трагедия вновь превратилась в фарс...
"Эгегегей, а ну-ка, попляши!"
Хватая снова Коломбину в вальс,
Я продаю остаточки души...
Я - Арлекин, актер теней театра!
Играю роли, схожие с судьбой...
И, словно гром, возмездие и правда:
Прости, но я... насытился тобой!...
Я Арлекин... В театре без названья -
Играю роли, схожие с судьбой...
Улыбка, маска - вот мое призванье...
Пока я не насытился тобой!
Воспоминанья, край, обрыв, полеты,
Сонм вздохов, тяжесть, легкость бытия,
И нет ответа на вопрос: "О, кто ты?"
Шипит в углу возмездия змея.
Пьеро, я - трагик, пусть мои насмешки
Тревожат слезы властною рукой.
О, Коломбина... с легкой ноткой спешки,
Как пьесой, завладею я тобой,
Твоей душой, влюбленная девица...
О, Пунчинелло, горб свой прибери!
Пьеретта, яду, яду мне - напиться
Хочу из чаши ночи и убийств.
Я зол, о Пульчинелла, словно демон;
И, исчезая в темени ночной,
Вершу одно из сотни преступлений,
Что делит нас, Коко, увы, с тобой...
Шагни в рассвет, коснись моей ладони,
Пусть увлечет тебя безумный вальс...
В руках моих, увы, никто не тронет,
Тебя, что в карнавале родилась!
Я трагик, милая но и - комедиант.
Снимаю маски, не снимая масок,
Щеголь, волшебник, Казанова, франт...
Перчаткой раскрываю образ красок.
Костюм, улыбка, хохот нервный, взгляд, -
Оно моё и навсегда, навечно;
И с пальцев в небо перия летят...
Наивно-больно, кровно и беспечно.
Венеция, о славный город Грёз,
Убийца Ангелов и Демонов - с тобою;
Я не любитель нежных женских слез...
И потому поплачем мы с судьбою...
Наперекор смертям и именам...
Бал! Карнавал! Свет фонарей, одежды,
Навстречу приключеньям, городам,
Уходим без грошей и без надежды.
Commedia dell'arte, правдаль, смех?
Реальные герои - персонажи!...
Печали, сны, убийства, снова грех,
И кто из нас, скажите, в мире краше?
Я исчезаю, только хлопну... - Раз! -
...и гаснут свечи в полумраке будней...
О, как давно вы позабыли нас...
Но не забыли вас мы - нам не трудно.
Сливаются в обятиях Романа
Коварный Арлекин и Коломбина,
Царица масок, смеха и обмана;
Убийца - Я! - и девушка... невинна?
Ах, не смешите... горб свой прибери,
Зануда Пунчинелло с Пульчинеллой,
Тебя не ждет разнузданный Париж,
И в пьесе нашей - ты, увы, столь ценный...
Пьеро, Пьеретта, нежные дитя,
Слезами окропляющие розы...
Играю с вами грубо и шутя,
А вы все льете, льете, льете слезы...
Трагедия вновь превратилась в фарс...
"Эгегегей, а ну-ка, попляши!"
Хватая снова Коломбину в вальс,
Я продаю остаточки души...
Я - Арлекин, актер теней театра!
Играю роли, схожие с судьбой...
И, словно гром, возмездие и правда:
Прости, но я... насытился тобой!...
среда, 03 января 2007
Verba volant, scripta manent
Вот.Мой вступительный взнос. Фотки с Венского карнавала
