От боли плачет Арлекин,
А люди морщатся картинно.
Они твердят, что не таким
Привыкли видеть Арлекина.
Они твердят, что слезы – ложь,
Всего лишь слабой воли знаки.
“Когда же ты, дружок, поймешь:
Ты – шут! И ты не должен плакать!”
От боли плачет Арлекин,
И горьких слез уже не прячет.
И хоть бы кто-нибудь один
Спросил его, о чем он плачет!
Так дайте право быть другим
Под слоем шутовского грима.
От боли плачет Арлекин...
Глупцы, глупцы, пройдите мимо!
Тоску и слезы ни на миг
Не осудите слишком строго
И удержите этот крик:
“Ты – шут! Так смейся, ради Бога!”
А люди морщатся картинно.
Они твердят, что не таким
Привыкли видеть Арлекина.
Они твердят, что слезы – ложь,
Всего лишь слабой воли знаки.
“Когда же ты, дружок, поймешь:
Ты – шут! И ты не должен плакать!”
От боли плачет Арлекин,
И горьких слез уже не прячет.
И хоть бы кто-нибудь один
Спросил его, о чем он плачет!
Так дайте право быть другим
Под слоем шутовского грима.
От боли плачет Арлекин...
Глупцы, глупцы, пройдите мимо!
Тоску и слезы ни на миг
Не осудите слишком строго
И удержите этот крик:
“Ты – шут! Так смейся, ради Бога!”